“Сказка для детей” (1841)

   Почти сразу же после завершения “Демона” и во время работы над “Героем нашего времени” Лермонтов принялся за сочинение “легкой” или “короткой поэмки в сорок песен”. Называлась она “Сказка для детей”. Завершена она не была: вместо 40 шутливо обещанных песен было написано 27. Почти вся поэма – прерванный, неоконченный рассказ-монолог изображенного на картине или воображенного в уме Мефистофеля (неизвестно, явился ли в его образе сам Сатана или его подручный мелкий бес) о его петербургских впечатлениях, о старинном семействе, выпускающем впервые в свет юную красавицу Нину. Монолог Мефистофеля (или мелкого беса) включен в ироническое повествование от первого лица (“я”). Таким образом, композиция поэмы представляет собой “рассказ в рассказе”. Все сюжетные линии поэмы едва намечены. От лица повествователя обещано, что в сюжете будет играть определенную роль фантастика, что завязка поэмы – “волшебно-темная”, а окончание “не будет без морали”. Однако поэма, конечно, не преследовала какой-нибудь “нравоучительно-педагогической” цели, которая исключалась вследствие иронии и насмешки над старинными, в том числе и дидактическими, поэмами. В этом отношении Лермонтов следовал пушкинской традиции, воплощенной в “Домике в Коломне”.
   В целом “Сказка для детей” – отчасти пародия, отчасти самопародия на поэму “Демон”, но вместе с тем поэтическая шутка, не лишенная элементов усвоения и переосмысления демонической темы и романтической стилистики.
   Пародийные элементы в “Сказке для детей” очевидны. В начале поэмы повествователь, местами очень близкий автору, рассуждает о жанровой характеристике своей поэмы:

   Умчался век эпических поэм,
   И повести в стихах пришли в упадок…

   Острие этого выпада направлено не столько на авторов древности или средневековья вплоть до XVIII в., сколько на современных поэтов (в том числе и на самого себя: “Демон” имеет, как известно, подзаголовок “Восточная повесть”), также писавших стихотворные повести.
   Судя по неоконченному тексту, в поэме “Сказка для детей” намечалось развитие истории юной души, только что вступившей в свет, сочетающей в себе и демонические, и благие черты, судьба которой зависит от случайностей, мотивируемых, однако, мнением и поведением “света”. В жанровом отношении здесь можно предполагать сочетание традиций романа из истории души героини времени (своего рода женская ипостась “Евгения Онегина”), шутливо-иронической и даже сатирической поэмы (типа “Сашки”), сниженной демонической поэмы, стихотворной разновидности “светской” повести (типа поэм Баратынского) и плутовского или авантюрного романа в стихах. Решающим в этом сочетании выступает стремление живописать историю души человеческой на фоне “света” в особом – шутливо-ироническом и одновременно причастном к вечности – ключе. В серьезном плане такая задача уже была поставлена и разрешена в прозаическом философско-психологическом романе “Герой нашего времени”.